босые красные полки, отражая натиск белогвардейцев… Они защищали Царицын и Волгу — последний путь из Москвы на юг.
Ребриков присел на край окопа, вслушиваясь в удивительную тишину предвечерней степи, и вдруг ему почудился медный клич боевой трубы, топот сотен быстроногих коней, свист ветра. Он увидел пригнувшихся к сёдлам всадников, красное простреленное знамя, лихих командиров в бурках, блеск сабель на солнце…
Возникшее видение так же быстро исчезло, как и появилось, а Ребриков глядел на заросший окоп и думал о том, как странно повторяется история. Вот он, которому нет ещё и двадцати, со своими ребятами будет на том же месте защищать город, за который стояли их тогдашние сверстники два с лишним десятка лет назад. И так же, наверное, со временем зарастут и их так старательно отрытые огневые точки. И может быть, через двадцать лет тот, кто придёт сюда, удивится заросшим бурьяном ямам, не сразу поняв, что тут, может быть, умирали люди.
Это началось на другой день после обеда.
Запищало в телефонной трубке. Ребриков кинулся к аппарату.
— Боевая тревога, — сказал в трубку комбат. — На фланге полка танки. В случае чего держитесь. И без паники…
Ребриков выскочил из блиндажа. Навстречу ему бежал бледный, растерявшийся боец в расстёгнутой гимнастерке.
— Танки! Танки! Товарищ лейтенант!
— Застегните пуговицы, — сквозь зубы произнес Ребриков. Сейчас ему хотелось походить на комдива. Боец оторопел, стал неловко застегивать ворот гимнастерки. Пальцы не слушались его. — И на место!
— Внимание, все по местам! — срывающимся голосом закричал Ребриков.
Согнувшись, он побежал по ходу сообщения. Люди замерли в ячейках. Через короткий миг командир роты был уже возле бронебойщиков. Молча прижались они к противотанковым ружьям.
— Спокойно, без паники… — И Ребриков прильнул к амбразуре.
Прямо перед собой, примерно километрах в полутора, в степи он увидел движущиеся точки. Их было две, на некотором расстоянии друг от друга. Точки приближались, и уже можно было понять, что это идут танки. Издали они казались игрушечными. Танки вели беспорядочный огонь. Над тёмными точками вспыхивали синие огоньки выстрелов. Затем слышался свист снарядов и глухой удар. Небольшие фонтанчики земли взметались в степи и на склоне переднего края.
— Без пехоты разведочка, — сказал Ребриков, стараясь казаться как можно спокойней. Однако он чувствовал, как дрожали его руки. Чтобы как-то занять хоть одну из них, он вынул свой «ТТ».
Танки приближались. Вот уже резко обозначились их освещенные на солнце грани.
— Пора, товарищ лейтенант!
— Огонь!
И сейчас же начали стрелять бронебойщики. Сухие выстрелы противотанковых ружей рвали воздух. На миг танки скрылись за небольшим холмом и вновь, юля, один за другим вынырнули уже совсем недалеко. Это были средние танки. Ребриков сумел определить.
Бронебойщики мазали. Или пули не пробивали броню? «Сейчас они будут здесь, — думал Ребриков. — А тогда что?! Гранаты, горючая смесь… Люди затихли в окопах. Гранаты, кажется, кидать научились. Только бы не сдрейфили…»
«Точнее, точнее, черти проклятые!..» — с трудом сдерживаясь, про себя ругал лейтенант бронебойщиков. Он знал — сейчас людей нельзя дёргать.
А отвратительные пятнистые чудовища ползли всё ближе и ближе. Вот уже стал слышен лязг гусениц. Ребриков увидел на башнях чёрные раздвоенные кресты. Ближе стали разрываться снаряды, и земля взметалась все ближе и ближе.
Словно остановилось сердце у Ребрикова.
«Что же это, неужели не подобьём?! Неужели допустим?»
Отчаянный крик отвлек его от танков. Ребриков обернулся и увидел, как из окопа выскочил парень без оружия и, обезумев, крича и размахивая руками, пополз на коленях в сторону.
— Назад! — не своим голосом закричал Ребриков. — Назад, сволочь! — Он два раза выстрелил вверх. Словно мешок, красноармеец плюхнулся на землю, но, поняв, что остался цел, пополз в окоп.
Танки были теперь уже совсем близко. Одни подходил к подножию горы, другой, словно пьяный, переваливался в высоком ковыле. И тут Ребриков увидел, как первый из них дёрнулся раз-два, отчаянно стал бить из пулемётов, поворачивая их во все стороны, и вдруг, неожиданно, умолк. На башне танка и чуть ниже Ребриков заметил две рваные раны. Значит, это петеэровцы!.. Ещё по нему! Ну, ещё!..
Но второй танк, идя на помощь застрявшему, уже переваливал через старый окоп.
— Приготовить гранаты! — передал Ребриков по цепи.
Теперь грохот движущегося танка, стрельба из пулемётов, пронзающий воздух треск противотанковых ружей и взрывы гранат слились в ужасающую канонаду. Но по-прежнему лез вверх пятнистый танк с крестом. Он был уже не дальше ста метров от Ребрикова, когда тот увидел, как из окопчика перед самым танком высунулся с непокрытой головой Клепалкин и, так отчаянно зажмурившись, что было видно отсюда, со всей силой кинул в танк связку гранат. Пролетев лишнее, они взметнули огонь и землю позади танка. Клепалкин тут же метнул вторую связку, и сразу вспыхнула и стала гореть громадина, и радостные крики послышались в окопах. А горящий танк налетел на окопчик Клепалкина и, завертевшись на месте на одной оставшейся целой гусенице, стал утюжить землю и вскоре затих.
— Всё, всё! Конец парню! Ах, бедолага Клепалкин! — Ребриков на миг закрыл лицо руками.
Между тем первый танк снова ожил и, повернувшись, стал удирать в степь. Но путь его был недолог. Подбитый издали артиллерийским снарядом соседей, он беспомощно дымился на холме. Выскочивший экипаж был срезан пулемётным огнем из окопов.
Короткий бой кончился. Неуклюже покосившийся набок, по-прежнему горел танк. Никто даже не показался оттуда. Экипаж гитлеровцев и машина были расплатой за погибшего Клепалкина.
Ребриков снял фуражку и вытер рукавом пот. Руки больше не дрожали. И тут случилось необыкновенное. Из хода сообщения вблизи горящего танка вылез весь в земле, посеревший, но живой Клепалкин. Как-то растерянно, словно виновато, щурясь, он сел на бруствер и принялся перематывать распустившуюся обмотку.
Глава шестая
1
Только в ноябре, незадолго до праздника, дивизию отвели в тыл.
Изнуряюще жаркое лето, сухая, душная осень сменились внезапно ударившими морозами. В эти дни поредевшие батальоны переправились через студёную Волгу, южнее осаждённого города, куда на фланг сражения откатилась дивизия, прошли на север мимо сгоревших железнодорожных станций, мимо продырявленных чёрных водокачек, мимо валявшихся на боку разбитых составов, которые дугой обходили поезда, мимо поблекших пирамидок солдатских степных могил, мимо землянок, в которых теперь сидели железнодорожники, неся свою тыловую — страшнее всякого фронта — службу.
Перед тем, примерно за месяц, неожиданно резко изменилось положение лейтенанта Ребрикова в дивизии.
Началось это в степях около станции Воропоново, когда Ребриков с двумя десятками бойцов почти трое суток сдерживал батальон ошалевшего от неудач врага. Сдерживал, отбиваясь всем,
